Пастырская забота об алкоголиках и наркоманах не ограничивается душепопечением о зависимых лицах.

К священнику за советом чаще обращаются родственники зависимых, находящиеся в созависимом положении, и часто тогда, когда наркоман или алкоголик отрицает наличие своей зависимости и отказывается от помощи.

Проблемы пастырского попечения о созависимых лежат в иной плоскости, нежели задачи психотерапевта или психолога.

Созависимость – феномен, типичный для семьи. Для священника семья – малая церковь, а брак – таинство Церкви. Семья и брак – древнейшая и установленная Богом форма социальной организации, существовавшая в первозданном раю.

Отношение к семье как к святыне, с одной стороны, не позволяет священнику многого из того, что может рекомендовать семейный психотерапевт. Но с другой стороны, священник имеет то, чего нет у психотерапевта – возможность благодатного врачевания семьи.

Бог поставляет священника совершать таинства именно в Церкви, а значит и в малой церкви; у него на это есть право, есть священный долг и пастырская ответственность соединять разделенное – делать целостным, исцелять, другим словом — врачевать своих подопечных. Речь при этом идет о профессиональном врачевании, которое основано на определенных знаниях, а также на праве, юридически закрепленном Указом управляющего епархией, и, кроме того, на особенном статусе священника, который он получает в рукоположении (хиротонии).

Духовное руководство по форме может быть индивидуальным, семейным или осуществляться в группе семей, объединяющихся для взаимного общения, взаимопомощи на основе общности проблем.

Очевидно, что разные формы душепопечения должны иметь свои особенности. Уникальным для пастырского душепопечения является Таинство Исповеди, включающее в себя и тайну исповеди.

В семье – малой церкви – тайна покаяния совершается при личной исповеди мужа и жены; то есть элемент индивидуального душепопечения и тайна исповеди остается. Что же способствует единению душ? Совместная молитва, причащение, таинство венчания.  Поэтому опека семьи священником является благодатным врачеванием, восстановлением целостности разрывов, исцелением.

Уровень группы трезвости (общины, клуба) нельзя назвать совсем безблагодатным, особенно, если группу ведет священник, если не исключается общая молитва, однако следует признать, что в группе трезвости на первый план выходят закономерности социального порядка.

Публикуемые психотерапевтами тексты по проблеме созависимости отражают профессиональные интересы или увлеченность психотерапевтом/социальным терапевтом  поведенческими интерпретациями в объяснениях душевно–духовной составляющей личности их клиентов.

Описание феномена созависимости свидетельствует о смешении в практической психотерапии/социотерапии[1] химических зависимостей двух основных психологических подходов – феноменологического и поведенческого.

Об этом говорит:

—  аморфность определений созависимости,

— нечеткость терминологии – актуальная созависимость не дифференцируется с потенциальной созависимостью, которая якобы формируется в родительской дисфункциональной семье, что в последствии приводит к образованию дисфункциональных нуклеарных семей и к формированию в них зависимых лиц.

— отсутствует какое-либо научное исследование феномена – нет статистических выкладок на основе распространенных или «самодельных» тестов–опросников.

— обилие гипотез, домыслов и предположений вплоть до объяснений с аргументацией, заимствованной из противоречащих друг другу теорий.

Изучение книг по психотерапии созависимости выявляет общую тенденцию — специалисты предлагают решение проблем созависимости в контексте лечения зависимости от ПАВ социотерапией в форме принуждения к трезвому поведению через конфликт отношений.

Такой тип социотерапии вызывает вопросы. Практика врачевания «соединяет не тела и механизмы, а личности во всем их величии и нравственном благородстве»[2].

Здоровье – безусловное благо личности. Врачевание как осуществление блага возможно только в соответствии с определенными принципами и предполагает благодеяние, автономию[3] и справедливость.

В этой связи возникает первый вопрос биоэтического характера – насколько тактика принуждения к здоровому образу жизни путем социального конфликта соответствует упомянутым принципам восстановления блага и нормам современной антропоцентристской или, более того, нормам христианской этики?

Существует несколько компонентов здоровья, которые перекрывают и дополняют друг друга: органический (телесный), психически–умственный, экологически–социальный и этический.[4] Очевидно, что в компетенцию профессиональных психотерапевтов, и мишенью для непрофессионалов в группах диалогического собеседования (к ним можно отнести практически все существующие групповые подходы) входят психически–умственный, экологически–социальный и этический компоненты здоровья зависимого или созависимого индивида.

Этический компонент здоровья остается без должного внимания!

Кроме того, речь идет, как правило, только о компенсации социальной или психологической дезадаптации, остается всегда актуальной мера проводимого вмешательства именно в отношении принципов прироста здоровья как блага, то есть адекватное понимание проводимой интервенции как благодеяния в аспекте автономии и справедливости.

В какой степени терапевтическая интервенция через принуждение путем конфликта способна быть благом? Допустим, ближайшая цель достигнута и зависимый отказался от употребления ПАВ. Соответственно социальный и органический компоненты здоровья реализуются, а проблема созависимости «исчезает». Является ли благодеянием проводимая интервенция (выражаясь в терминах психотерапевтов) в отношении психически–умственного компонента здоровья? Утвердительный ответ представляется сомнительным:

— потребность в ПАВ не исчезает произвольно и мгновенно, следовательно, непременно остается отрицательный эмоциональный фон.

— этический компонент здоровья психотерапии неподвластен  –  конфликт остается конфликтом. Может ли исцелять принуждение через конфликт? Сомнительно.

Можно ли как то иначе? Без принуждения или без конфликта?

Ю.В.Валентик писал, что «…как показывает наш опыт[5], наиболее распространенной ошибкой является «остановка на полпути» – на этапе сформированной установки на трезвость: больной уже противостоит своему алкогольному Я, но не интегрирован в реальную жизнь. Достижение состояния трезвости – не окончательный, а лишь промежуточный результат психотерапии. Конечная цель психотерапии – раскрытие процессов нормативного Я, нормативного личностного функционирования пациента и интеграция в социум. Жизненная позиция, целиком фиксированная на идее трезвости, содержит в себе немалый дискомфорт и сужает диапазон жизненной активности пациента. В итоге мы стремимся преодолеть дихотомию, связанную с тем, что у пациента существует лишь две возможности: либо алкогольного, либо противоалкогольного существования. Выход в ином, качественно более высоком уровне существования с раскрытием личностного потенциала».

Однако, более высокий уровень бытия и раскрытие личностного потенциала возможно лишь при обращении к высшим нравственным ценностям, к Богу.

 

[1] Понятие социотерапии в литературе многозначно. Одни авторы используют его как синоним терапии средой, другие понимают под этим терапевтическую активность социальных работников и социальных терапевтов, третьи – совокупность терапевтических приемов из области терапии занятостью, трудотерапии и реабилитации. Основой всех концепций социотерапии является представление о том, что социальное окружение в больнице и дома имеет важнейшее значение для течения психических заболеваний и что социальные мероприятия могут влиять позитивно и негативно на симптоматику болезни

[2] Элио Сгречча, Виктор Тамбоне. Биоэтика. –– М., ББИ св. апостола Андрея. — С. 97

[3] Больной всегда цель, а не средство

[4] Элио Сгречча. С.99

[5] Baлeнтик Ю.В. Принципы и мишени психотерапии больных алкоголизмом. — Вопросы наркологии. – №2. – 1995. – С. 65–68